Вот вы не поверите, но в фантастических тварях мне милее всех коричная булочка Скамандер. Только в пейринг пока не приткнешь.
Вообще, когда кинцо по гп-вселенной, атмосфера магея единороги-нюхлеры нивелируют любые сюжетные проебы. Любые. Эстетика 20-х опять же. Внезапно красивый Фаррелл. Только недавно смотрел Фрекен Жюли, немножко пускал слюни и вот опять. Очень хочу посмотреть в оригинале. Можно и в тридэ. В четыредэ? Что-нибудь
про хедканоныДинамика пейринга Гриндевальд/Криденс мне не очень приятна, так что Грейвз уполз и плясать мои хедканоны будут от этого.
Судя по черной женщине президенту, магическое сообщество в начале века супер толерантно, но Но желание спекулировать исторически достоверной гомофобией слишком велико.
А это однострочник на отъебись, чтобы пойти писать другое фикло. Скоро нам додадут фандомообразующих макси, я верю.

Грейвз/Криденс 300 словГрейвз увяз в чужих воспоминаниях, стоя за собственной спиной.
Пропавший мальчик Бэрбоунов положил голову на плечо Гриндевальда. Голодно потянулся за ладонью – та мазнула по щеке. Грейвз отшатнулся, прошел по переулку, назад вернулся почти бегом. Очевидная провокация, воспоминания подправлены.
Губы Гриндевальда – его губы – двигались, касаясь чужой скулы.
– Если я тебе понадоблюсь…
Картинка пошла рябью и обновилась, момент зациклился. Грейвз моргнул раз, другой. Гриндевальд снова шел Криденсу навстречу, доставал из кармана амулет, вешал на шею, поглаживая загривок. Грейвз прикипел взглядом к собственным пальцам. Каждый коснулся кожи над воротником. Криденс молчал, глядя вбок и под ноги, комкал ткань брюк в побелевшем кулаке. Грейвз оглянулся: никто не смотрел, никто не видел, как человек в его теле позволял себе то, чего сам он себе позволить не мог.
С каждым новым витком переулок приобретал резкость, на кирпичах проступала фактура, будто Грейвз смотрел на них сквозь увеличительное стекло. Буквы на плакатах фанатиков пошли пузырями: «Спаси Америку, Персиваль».
Мимо переулка по проезжей части раз за разом проносился автомобиль, следом неторопливо цокала лошадь. Всадник смотрел прямо, но если бы обернулся: две фигуры между кирпичных стен стояли близко, словно любовники.
На следующем повторе похолодало. Ветер, целенаправленно завернувший в проулок с улицы, толкал Криденса ближе, вынуждал тянуться к теплу чужих рук. Порезы на ладонях побагровели и распухли, Гриндевальд настойчиво разглаживал их. Надев амулет, обхватил лицо Криденса и склонился к дрожащим губам:
– Мы слишком долго прятались, мой мальчик.
– Нет!
Ветер стих, машины заглохли, Криденс замер, подавшись всем телом навстречу. Гриндевальд неприятно улыбался, обнажая верхние зубы, и смотрел Грейвзу в глаза.
– Эти воспоминания только для тебя. Для личного пользования. Я знал таких, как ты.

Грейвз стоял над омутом памяти. Обездвиженный Гриндевальд по другую сторону стола прошел долгий путь. Добился аудиенции, позволил нацедить у себя заранее сфабрикованных воспоминаний, ожидая реакции, с интересом разглядывал его перекошенное лицо.
– Таких, как я?
– Никто не узнает. Просто найди его и заставь снова нам доверять.


и два мурашечных персиваля это я еще вовремя остановился