На ФФ в команду Мисфитс я записывался для количества онли
так что считаю, что перевыполнил план, когда написал
странный фик со странным пейрингом

Автор: hatter.mad
Бета: alada
Баннер: bosetsu
Фандом: Misfits
Пейринг: Руди2/Сет
Жанр: ангст
Тип: слеш
Рейтинг: R (в основном, за мат)
Количество слов: 2046
Дисклеймер: не мое
Саммари: Иногда Руди2 хочет быть своей оригинальной копией
Авторские примечания: на ФФ`13
Таймлайн 4.01
И для тех кто не смотрел: Руди - персонаж, который после грозы разделился на 3 2 отдельные личности, которые могут существовать как в одном теле, так и по отдельности.
Руди1 чаще всего проходит под кодовым "Уэйд"


– Ты… Ты совсем другой. Я всегда тебя уважал и восхищался тобой...
– Слушай, мужик, а ты правда думаешь, что у меня не хуй, а склизкий дрыщ?
– Я думаю, что у тебя охуенно красивый пенис.

Руди – не полноправный владелец имени Руди Уэйд и всего, что причитается свободному гражданину Соединенного Королевства, а Руди-два – чуть не бьется головой о низкую крышку стола под которой прячется. Кусает костяшки, чтобы не издавать каких-нибудь неподобающих звуков. Блять, да что же это. Сколько раз тот предлагал ему поменяться местами. В основном это касалось общественных работ, выпроваживания подружек по утрам и уборки. Но вот сейчас, только сейчас, он не отказался бы оказаться на месте Уэйда. Не отказался бы – слабо сказано, да он бы из кожи вон вылез. Охуенно красивый… Он повторяет это про себя, перекатывая на языке. Чего-чего, а стояка, пока он, скрючившись, сидит под столом, ему как раз и не хватало.

– А знаешь. Нравишься ты мне… Мы – как один хер с двумя мозгами…
– Люблю тебя, чувак.

Руди подозревает, что это какой-то фарс. Выдуманный специально для него. Нелепый, но задевающий за живое. И если бы был хоть один шанс, что Уэйд в курсе, как он почти прижимается ухом к полу, чтобы разглядеть, что происходит, можно было бы поклясться, что он делает это специально. Уэйд обнимает Сета как-то по-бабски и с невнятным пыхтением кладет голову на плечо. У Руди есть эксклюзивный шанс посмотреть, как выглядят его фантазии со стороны. Как выглядит Руди, неловко облапывающий поясницу Сета. Но как бы они ни были похожи с Уэйдом, это слишком мало смахивает на его собственную жизнь.

– Знаешь… Сейчас малость неловко выйдет. Ты же как-никак мой пенис похвалил, но я должен сказать, что я… отравил твой сок.
Хук правой он успевает разглядеть на удивление хорошо и, конечно, не злорадствует ни капли.

***
– Ну ты и пидор, – беззлобно кривится Уэйд, глядя в лицо своей бракованной копии. Крыть тут нечем. Спорить и отшучиваться бесполезно, они как-никак составляют одно целое львиную долю времени. Пидор-Руди устало пожимает плечами и идет заниматься уборкой – кто-то же должен.
– Ты пропустил все самое интересное, – кричит вдогонку Уэйд.
– Что? – из вежливости проявляет интерес Руди, предчувствуя очередную историю про сиськи, которые «нужно было видеть».
– Групповая ночевка, – Уэйд тащится к нему в комнату, видно не все еще сказал, – после того, как всем крышу сорвало из-за того кейса с баблом.
Он выглядит слишком довольным собой для человека, который хвастается только тем, что провел ночь, скрючившись в старом кресле.
– Ну и?
– Ну и, – передразнивает Уэйд, – ну и старый добрый пацанский… короче, передернули по-быстрому, чтобы уснуть. И Сет… Он тоже там был. Ломался сначала, а потом ничего, втянулся, тоже решил подергать свой…
– Хватит, – Руди машет рукой – отмахивается, бросает тряпку для пыли на комод и идет мыть душевую кабинку. Кто-то же должен. Он слышит ехидное ржание и хочет провалиться сквозь землю. Или вернуться и потребовать похабных подробностей. Уэйда только попроси.
– Не будь таким сосунком, – доносится вслед. И, чуть погодя, сочувствующее, насколько Руди вообще способен на эту эмоцию…
– Забей, чувак. Дохлый номер.
Как будто он не знает. Это как та старая, бесконечно саднящая, история с Алишей, только хуже. Потому что, ну… Теперь он еще и пидор.
– Он же в Келли втюхался по самое не балуйся. – Уэйд подпирает косяк и, кажется, настроен на душеспасительную беседу. – Задолбал страшно, честное слово. Келли – то, Келли – се, подтирает жопы детишкам в Уганде.
Он молчит недолго и пожимает плечами
– Но, если тебе тупо почпокаться охота, то перед этим, – он демонстративно ведет ладонями вдоль «этого» – себя, – никто не устоит. Готов поспорить, ему до смерти хотелось продолжить тот небольшой пидорский междусобойчик, который ты, вуайерист поганый, успел подсмотреть.
Уэйд корчит рожу и кивает с выражением, по которому до смерти хочется съездить мокрой тряпкой.

***
После второй рюмки текилы он некстати вспоминает, как встретил Сета тогда, в самый первый раз, когда Уэйд заявился в торговавшую способностями контору, чтобы избавиться от него. Не разделиться навсегда, как убеждал поначалу, а просто упрятать его в себя на веки вечные. И забыл ему об этом сказать. Ну не мудак ли. Руди понял это сразу, как они переступили порог, и так ему сделалось паршиво, что решение пришло само собой. Нахер так жить. Пусть сделает это, он даже сопротивляться не станет. А потом вошел Сет и повел их, Уэйда то есть, в какую-то темную комнату, где Руди переосмыслил жизнь второй раз за последние десять минут и передумал растворяться в своем паршивеньком альтер-эго. Он тогда не нашел ничего лучшего, чем устроить бунт, попытаться отметелить Уэйда со злости и сбежать. Чтобы являться потом еще и еще под идиотскими предлогами, а иногда вовсе без них.
После четвертой он уже в хлам, и, когда Финн рядом снова заводит шарманку о незабываемом опыте «как я чуть не отморозил яйца в морозильной камере», произошедшее является к нему уже в совсем другом свете. История с проклятым баблом, негром и отпиленными конечностями отходит на второй план. И в голове снова всплывает только это «охуенно красивый». Пенис чудесным образом, который неминуемо потешил бы старика Зигмунда, трансформируется в самого Руди. И это – какая-то жутко нездоровая фигня.
Он сидит, подперев голову ладонью, и развозит влажные круги от рюмки по стойке с видом маниакальным и сосредоточенным. И, кажется , все эти эмоции отражаются у него на лице, потому что Кертис морщится с презрительным недоумением, забирая пустую тару из рук.
– Тебе больше не наливаю.
Ему больше и не надо. Он слезает с высокого стула, машет кому-то, кого не видит, и кто, скорее всего, не видит его. Покачиваясь, выходит на улицу, сталкиваясь в дверях с потасканной, но милой брюнеточкой. Он трет лицо и точно знает, что где-то уже видел ее. Пару недель назад Уэйд снял ее в этом самом баре. Отирался рядом весь вечер, сыпал паршивенькими комплиментами и отвратительными в своей излишней откровенности предложениями. Иногда поворачивался к нему: «Ты глянь, она мечтает, чтобы я вздрючил ее круглую попку», а потом отвел ее домой. К ним домой. В его кровать. «Бля, чувак, ну не поведу же я приличную девушку к себе. У меня простыня в сырном соусе». Руди думает, что таким вот «приличным» девушкам самое место среди носков и картонок из-под фаст-фуда, которыми бывает завалена кровать Уэйда. И лучше бы в такие моменты ему запрещали возвращаться, предлагали подышать свежим воздухом, вешали носок на дверь. Но нет, Уэйд тот еще гребаный фрик и, Руди готов поспорить, намеренно оставляет дверь приоткрытой.

Руди увязает в ворохе пьяных мыслей, зависает на размалеванном личике и соскальзывает пяткой со ступеньки, качается, вскидывает руки с широкой и пьяной амплитудой и, вместо того чтобы искать опору, просто зажмуривается, ожидая скорого свидания с бетоном.

***
– Бедненький, – трогательное кудахтанье над собой и прохладную ладошку, прижимающуюся ко лбу, он ощущает в тумане боли и алкоголя. И почти чувствует тяжесть декольте, которое нависает над ним. Нужно просто открыть глаза.
– Нужно приложить лед. Кстати, ты мог бы перезвонить.
А, вот оно. Дамочка думает, что он ее Руди, а не «это мой брат близнец, у него с башкой нелады, не отвлекайся, детка». Он медленно поднимается и садится, заставляя девушку отпрянуть. Голову не простреливает болью, но на затылке пальцы нащупывают внушительную шишку. Руди смотрит на участливую мордашку перед собой и недоумевает. Как девушки вроде неё покупаются на развод Уэйда?
– Ээ… Карен, – Карен выглядит как новенький пенни. Так же хорошо и дешево. А еще светится, ага.
– Ты помнишь, как меня зовут…
Нужно просто встать и пойти своей дорогой, но извращенная логика подсказывает, что это момент истины, что прямо сейчас он может узнать какой-то секрет, открыть для себя универсальное правило, которое так бы ему пригодилось.
– Карен, почему ты с ним… Со мной… Почему ты согласилась со мной… эм… – он сейчас безбожно сливает свою роль, но и черт бы. Карен, кажется, соображает еще хуже, чем он сейчас, – переспать?
– Потому что ты предложил! – этому незамутненному удивлению и искренности можно только позавидовать.
И, на самом-то деле, вот оно. Ответ на поверхности. Такой же простой и туповатый как его двойник. Руди поднимается, фокусируя взгляд почти без труда.
– Спасибо, Карен.
Он скатывается с лестницы, умудряясь устоять, и нетвердо, но решительно идет к дому Сета. Все гениальное просто. Он предложит. Он будет бескомпромиссно нахальным и напористым – воплощением оригинального Руди. Только про круглую попку вворачивать ничего не станет. Да что там, он и будет Руди, таким же охуенно прекрасным Руди Уэйдом. Перед «этим» не устоит никто.

Когда заспанный Сет распахивает перед ним дверь и стоит, опираясь о косяк, в одних своих пижамных штанах, Руди второй не хочет быть Руди первым. Он хочет быть Алишей. Хочет, чтобы сейчас, когда Сет сожмет руку на его плече, выпроваживая, все было так, как ему в красках расписывал однажды Кертис.
Он даже про себя не станет проговаривать то, что хотел бы услышать. Выходит куда радикальнее «охуенно прекрасных» дифирамбов. Но, честно говоря, ему хватает и просто Сета в пижамных штанах. А когда тот поднимает на него этот свой тяжелый взгляд, иногда отлично равняющий с плинтусом, Руди чуть не проваливает весь свой план. Чуть не начинает бормотать что-то о Келли, пожеланиях приятного пути и о том, как африканские детки должны быть счастливы, что Сет будет спать теперь на их грязных циновках в Уганде.
Мысли об Африке действуют, как пинок, возвращающий к осознанию того, что это все, что Сет вот-вот укатит черт знает куда, на другой конец света, что это буквально последний шанс и облажаться не так страшно. Он откашливается и расплывается в идиотской масляной ухмылке Уэйда. Все его гримасы он изучил досконально.
– Чувак, ну, я зайду, чего на пороге топтаться, – Руди ближе к концу фразы уже протискивается внутрь между плечом и косяком, что не так-то просто. Алкоголь в крови говорит, что он отличный актер и не получиться просто не может.
В коридоре соображать становится сложнее, потому что Сет все так же стоит в дверях, только повернулся спиной к пустому проему и даже не думает закрывать дверь.
– Чего тебе?
И это, кажется, момент истины. Руди освобождает разум и позволяет текиле говорить за себя.
– Ты тут недавно весьма лестно высказывался о… младшеньком Руди. Я решил, вам ребята… стоит познакомиться.
Сет почти не меняется в лице, не считая брови, неумолимо ползущей вверх, черт его вообще знает, этого Сета и что творится в его голове. Руди, вот, не знает и вообще чувствует, что, если текила вдруг откажется принимать решения за него, то он и пары слов связать не сможет.
– Не, мужик, ты как хочешь, конечно. Но на дорожку-то, м? Ничего такого, прощальный дружеский…
– Ладно.
Сет дергает плечом так, как будто ему это нихера вообще не стоит. Просто говорит «ладно». Руди чуть не переспрашивает «а как же Келли», вот честно. Но вовремя прикусывает язык и облизывает пересохшие губы. Это не похоже на правду и не очень-то похоже на его жизнь, вообще.
– Ну так это, пошли?
– Пошли, – Сет отталкивается от косяка, захлопывает дверь за спиной и похлопывает Руди по ширинке, проходя мимо.

Блядский гребаный конец света.
Руди вовремя захлопывает открывшийся в судорожном вдохе рот и идет следом, пока его колени рискуют превратиться в вату. Вот так просто? Вот так это работает? Сет не выглядит шокированным или типа того. Сету вообще наплевать. Рядовой перепихон или что у них там. Сейчас. Будет. Блядь. Руди проводит с нажимом ладонью по лицу. Он все спланировал ровно до того момента, как Сет захлопнет дверь у него перед носом. В качестве самого гуманного варианта развития событий.
Сет останавливается посреди комнаты, как-то обыденно, но все равно чуточку картинно, тянет вниз собачку молнии – на, мол, за этим пришел?
Если бы Руди сейчас смотрел на все это со стороны, как на многообещающее начало гейского порева, скажем, он мог бы детально предсказать развитие событий. Тот, кто был бы на его месте, например, сейчас подошел бы к тому… к Сету и опустился бы на колени. Спортивно так, ненавязчиво демонстрируя отличную физическую форму и поправляя внушительные достоинства в штанах.
Но Руди в пореве не снимается и только в теории может рассказать, как надо. Он не обзавелся нужным опытом, хотя бы потому, что совсем недавно начал свое независимое существование вне оригинала.
Поэтому он подходит на негнущихся ногах и проводит по оголившимся бедренным косточкам большими пальцами. У него совсем не дрожат руки, а у Сета горячая кожа. И он не настроен на такие сентиментальности. Поднимает на Руди глаза и отвешивает пощечину.

– Эй ты жив вообще? – у Сета писклявый голос и до странного узкая ладонь.
Руди открывает глаза и сталкивается с отвратительным сочетанием оглушающей головной боли и стояка.
– Очнулся, – с отвращением констатирует Карен, - мудак. Мог бы позвонить.
Он может ошибиться, но, кажется, чувствует напоследок скользнувший по ребрам в неудачном пинке носок кеда и точно – удаляющиеся шаги.

Он смотрит на карнизы, провода, безразличное лицо Финна. Отмахивается от «может скорую?» и с чувством, сильно смахивающим на трусливое облегчение, плетется домой. Завтра пятница – день, когда он относит ворох носков Уэйда в прачечную. Кто-то же должен.

+ аж целый зомби-артег